Журнал мандрівника Пепе

  В небольшом городке Альмадене сейчас живет около 7.000 человек. Население неуклонно уменьшается: стареет и умирает, или выезжает в крупные города. Неудивительно, ведь сейчас в Альмадене почти нет работы - шахты крупнейшего в мире месторождения ртути остановлены и законсервированы. А ведь именно здесь совсем недавно было сосредоточено 80% мировой добычи ртути. Комбинат постепенно превращается в музей, а престарелые шахтеры - в экскурсоводов. В этом есть своя прелесть: рассказы их, преисполненые гордости и трагизма, увлекают за собой вглубь шахт и в глубину истории. 

( Read more... )

  Экскурсию заказываем заранее, приезжаем в условленное время. Ожидаем несколько минут в холле "Центра шахтеров", где на огромном стекляном стенде изображены все тоннели и переходы, пробитые в породе людьми за более чем двухтысячелетню историю шахт. Некоторые колодцы уходят на глубину до 700 метров. 
   На тот случай, если пропадет свет (а это, по уверениям экскурсоводов, бывает часто), всем выдают шахтерские каски с фонарями. Девушек просят накинуть кофточки: температура в шахтах 15-17 градусов, очень влажно. Опускаемся в лифте в первый колодец, глубина - 50 метров. Здесь темно, холодно и мокро, из боковых переходов вылетает несколько испуганных шумом летучих мышей. С потолка гулко капает вода, и экскурсовод заботливо расставляет стайку туристов у стенки подальше от шумной ледяной капели. В пол вмонтированы лампы, освещающие доступные туристам переходы, наш гид включает и выключает их по мере продвижения, так что мы скользим в островке света, ударясь касками о низкие потолки, от колодца к колодцу и от перехода к переходу.
  Киноварь, минерал, содержащий ртуть, добывают здесь со времен древнего Рима. Углубляясь в породу, переходы укрепляли деревянными балками. Но несколько пожаров, приведших к консервированию шахт на целые годы, пока не выгорит кислород, заставили шахтеров укреплять тоннели кирпичами. Так делали целых триста лет, практически до середины двадцатого века. Три метра кладки за смену, когда вода течет с потолка как в душе, зимой и летом, днем и ночью, - такова была норма еще у отца нашего экскурсовода. Затем перешли на металлические балки. Наши каски бились о них особенно гулко, вызывая смех гида и группы, и негодующие возгласы  "коньо" пострадавших. Киноварь отжигали в специальных печах, с сетью наклонных труб, по которым стекала выделявшаяся ртуть. Трубы были разборные, а горлышки узкие - для их очистки использовали детский труд. Детки болели и умирали.
  Отравление ртутью - страшная шутка. Ртутные пары поражают центральную нервную систему, вызывая, на поздний стадиях, ртутный тремор - дрожание сначала век, губ и кончиков пальцев, затем рук и ног, всего тела. Добыча ртути была очень важной для испанской экономики, бросить ее из-за отравлений каких-то рабочих было нельзя. Создали госпиталь, где меркуриализм пытались лечить. Лечили, надо отдать должное, достаточно правильно - банькой, а в средине 20 века - "ламповой комнатой". Человек помещался в камеру, размером с телефонную будку, утыканную лампами накаливания со всех сторон. На голову ему клали влажное полотенце, и жарили в камере, чтобы пропотел хорошенько. Лечение занимало около десяти сеансов, примерно через месяц шахтер мог возвращаться в шахты. На стеллажах музея - занимательный документ: подпись шахтера до начала лечения (дикие каракули), через пять сеансов (страшно коряво и неразборчиво), через десять сеансов (почти ровная подпись).
  На работы, подразумевающие контакт с парами ртути старались посылать каторжников. Их тоже лечили, правда, так как многие симулировали, чтобы сбежать, в каторжных палатах имелись тяжеленные гири, к которым цепляли кандалы несчастных.
  Мы бродили по шахтам около трех часов, слушая увлеченные рассказы гида о работе шахтеров, о том, как и в каких условиях трудились он и его отец, о ужасных наказаниях, существоваших чуть ли не до 50х годов, и только когда по рации передали, что ожидает следующая группа, гуськом поспешили к лифту, похожему на зарешеченные подъемники в сталинских домах пятидесятых.
  Альмаден который год борется за присвоение ему звания Всемирного наследия Юнеско. И я искренне желаю ему получить это почетное звание. Must see, однозначно.