Журнал мандрівника Пепе

Ну, хватит розовые сопли размазывать! Поговорим сегодня о боевых действиях. Но не о безобидном Майдане, где даже мощнейшая боевая единица - трактор - смотрится мирно и дружелюбно, а о настоящей испанской забастовке, с перевернутыми и сожженными полицейскими машинами, оплавивишимися мусорными контейнерами, металлическими прутьями и пылающими покрышками. Тем более, что автору сих строк довелось поучаствовать в испанских забастовках два раза: один раз на светлой стороне силы, один раз - на тёмной.

Испанская забастовка начинается тогда, когда профсоюзы уверены, что люди станут бастовать. Успешым считается страйк, в котором участвовали не менее 25% трудоспособного населения. В прошлый раз, хоть профсоюзы и харахорились, что, мол "мы парализовали страну, стало 80% предприятий", по официальным данным в забастовке участвовали 24.8% населения. Что, вообще говоря, не так уж и мало для страны, сравнимой по размерам с Украиной.

Забастовку объявляют заранее, и начинается раунд переговоров. Испанское законодательство гарантирует каждому человеку право на страйк. Однако, существуют некоторые ограничения. Например, существует понятие "минимального обслуживания" (servicios minimos) - это те врачи, пожарные, работники коммунальных служб, да и вообще всех предприятй с замкнутым циклом, где нельзя просто взять и бросить инструменты - например, металлургия, где процесс может длиться несколько дней, и остановить его, раз уж он запущен, никак нельзя. Количество же людей "минимального обслуживания" согласовывается на каждом предприятии с профсоюзами индивидуально. Для этого и нужны переговоры.

Переговоры начинает предприятие, где грозный директор выступает с пламенной речью о том, что, мол, у нас страшно важное и опасное производство, а потому в "минимальное обслуживание" должны войти 100% сотрудников. Иначе может случиться треш и угар, упадёт безопастность труда, может произойти пожар, потоп, землетрясение, и вообще, если вы еще и бастовать станете, то с такой ситуацией на рынке мы скоро закроемся к чертям. Для пущей убедительности, руководство приглашает на такие совещания сотрудников инженерно-технологических или R&D отделов, которые отдуваются, пытаясь доказать повышенную вероятность землетрясения в случае невыхода персонала на работу. (Звучит смешно, но это грустно и трудно, верьте мне :) )

Потом наступает черёд профсоюзников, которые гворят просто: "или 10% или не придет вообще никто". Прения длятся несколько совещаний подряд, но представляют собой скорее мерянье силами, чем реальную дискуссию, т.к. и руководству, и профсоюзникам, работающим на предприятии, примерно ясно, сколько людей должно выйти на работу, чтобы не случилось ничего плохого. Обычно сходятся на 10-20% персонала. Редко когда бывает больше, даже среди работников медицинских служб. Болеть в день забастовки не рекоммендуется.

Право на забастовку гарантируется законом, но закон же гарантирует и право на работу. Страйковать или нет - это личный выбор каждого сотрудика, за исключением минимальных сервисов. Последние на работу выйти просто обязаны, иначе - чуть ли не подсудное дело. И профсоюзы и предприятия начинают играть в политику. Одни всячески агитируют народ бастовать, ссылаясь на будущее страны и хлеб наших детей, и, в редких случаях даже угрожая бойкотом в коллективе. Другие слёзно умоляют сотрудников выйти на работу, пожалеть предприятие, и без того находящееся в сложной экономической ситуации (и плевать, что председатель правления только купил себе новую яхту длиной 50 метров). В редких случаях даже намекают, что, мол, возьмут активных забастовщиков на карандаш, но особо этим не злоупотребляют - дело-то тоже подсудное. Часто решающим фактором становится тот факт, что бастующий не получает зарплату за те дни, которые он бастует. Малоимущие семьи предпочитают выходить на работу, т.к. потеря даже сотни евро для их бюджета может оказаться чувствительной.

В агитации и оргработе проходят недели и дни, оставшиеся до забастовки. И вот наступает время икс, или час Ч, или, я бы даже сказал, момент Ж, когда начинается забастовка. Вот тогда-то и появляется пресловутый запах жжёной резины, о котором мы, однако, поговорим в следующий раз.